04.01.2018 в 17:04
Пишет gr_gorinich:Билли Бадд под елочкойURL записи
Новый год на "Неустрашимом": рома нет, но вы держитесь!
Еще в ноябре мы с Lana90 решили обменяться под Новый год подарочными драбблами по "Билли Бадду". Я ей заказала Клэггарта с Новичком, а она мне - Джека Воробья на "Неустрашимом". И теперь под елочкой в кубрике лежат подарки, можно танцевать вокруг и петь шанти )
Клэггарт, Новичок и красный платок Билли Бадда, слэш
Красный платок у меня в руке. Он пропах морской солью и потом владельца. Ткань мятая, но приятная на ощупь. Лучше такой трофей, чем никакого. И сдаваться я пока не собираюсь. Может быть я не капитан, не всеми обожаемый Звёздный Вир, но я умнее его и умею добиваться своего. Мне хотелось бы думать, что парень был слишком воодушевлен скорым появлением капитана, чтобы догадаться чего я хочу от него. Слабое утешение, конечно. Кстати, об утешениях. Возможно, кое-кто сейчас высоко оценил бы некоторую дружескую поддержку. Никогда не знаешь заранее, как сильно может помочь в дальнейшем вовремя оказанная поддержка. Я подхожу к лазарету. Я знаю, что ни лекаря, ни фельдшера там сейчас нет. Они знают, что я иногда веду беседы с недавно наказанными. Когда я открываю дверь, я слышу всхлипы, но они прекращаются, стоит ржавым петлям заскрипеть. Ржавчину не счищают по моей просьбе. Обычно на время бесед я запираю дверь на щеколду, но с несмазанными петлями всё же спокойнее. Хотя, конечно, если капитан вдруг выйдет из библиотеки и надумает заглянуть в лазарет, едва ли скрип порадует его слух. Но это уже не моя забота. Я подхожу ближе к единственной занятой койке. Мальчишка лежит на животе, отвернувшись от двери. Он не хочет, чтобы его видели плачущим. Тут наши желания не совпадают.
- Ну-ка, что тут у нас? - огибаю койку и приподнимаю лицо наказанного за подбородок. Простенькое личико, сейчас ещё и зарёванное, ничего общего с правильными и яркими чертами нового фор-марсового. И, кажется, он плохо видит... Забавно. Ловлю себя на мысли, что мне хотелось бы увидеть и Бадда таким же заплаканным и растерянным. А ведь он привлёк моё внимание радостной улыбкой и беззаботным видом... Разумеется, в его взгляде мне хотелось бы видеть больше доверия. В глазах наказанного ютового тоже. Должно быть, моё предложение ползти пришлось не по душе. Но это поправимо. Я улыбаюсь, сочувственно хмуря брови, - Что, так больно?
Непонимание. Но ему и не надо ничего понимать. Его дело отвечать мне. Он это знает. Кивает, сдерживая всхлип. Я чуть треплю его по подбородку.
- Они видели, сэр... Все видели!..
- Ну тише, тише... Ничего нового здесь никто не увидел. У многих служба начинается не лучшим образом. Ты же у нас новичок, как я понимаю? - парень снова кивает, - Вот видишь. Ещё всему тут научишься, - я улыбаюсь. Сейчас мне нужно, чтобы он улыбнулся в ответ или хотя бы посмотрел с доверием. Пока он не может мне доверять, я ему тоже, - У меня тоже не всё ладилось, когда я только пошёл на службу, но, как видишь, стал каптенарусом. А ведь начинал с трюмового, гораздо хуже, чем ютовым, можешь мне поверить! - понятия не имею, лучше или хуже, но взгляд паренька меняется. Я сажусь рядом, - Понимаю, тебе сейчас нелегко, но что поделать? Во флоте необходима дисциплина. Мы на войне! Ты же хочешь, чтобы мы победили лягушатников? - моя прабабка была француженкой, но это уже не его дело.
- Да, сэр... - я вижу, что он не решается продолжить.
- Но?- он всхлипывает снова, старается не заплакать, - Но ещё больше ты хочешь домой?
Он плачет.
- Простите... сэр. Это так глупо...
- Почему глупо? Тебе пока непривычно служить на корабле, а дома тебя ждут твои родные. Не глупо скучать по дому и по близким, - по моему дому глупо, но я знаю, что он хочет услышать, - Поплачь, если тебе так легче, - парень действительно срывается, это не совсем то, что мне сейчас нужно, - Но подумай и о хорошем! - удивленный взгляд, - Как они обрадуются, когда ты вернёшься бравым матросом флота Его Величества! - и наконец я вижу то, что я хочу видеть. Бледную, неуверенную улыбку. Он доверяет мне. Если мне понадобится, он будет помогать. Закрепить успех парой фраз и можно уходить... Но, хотя парень продолжает улыбаться, что-то меняется.
- Если вернусь... сэр.
Я ворошу его волосы. Мягкие как шерсть котёнка или крольчонка. Должно быть, у Бадда немного жёстче... Неважно. Не время отвлекаться.
- Конечно, вернёшься! На моей памяти не убило ни одного ютового, - враньё, но он не знает, - Чаще всех гибнут морские пехотинцы... А ты поправишься и ещё будешь матросом хоть куда! Дай-ка посмотрю, как тебя забинтовали... - я убираю с ещё по-мальчишески узких плеч одеяло. Сквозь бинты видна кровь. Осторожно провожу по ним. Надеюсь, так же просто я смогу однажды прикоснуться к Билли, и почувствовать такое же еле уловимое содрогание в ответ. Несвоевременные мысли. Пора уходить. Чуть сжимаю плечи ютового, - Перебинтовали на славу! Скоро снова будешь на ногах! - надеюсь, голос не выдал меня. Парень только-только начал мне доверять. Я поднимаюсь, - Завтра навещу тебя снова.
- Подождите, сэр! Не уходите, пожалуйста!
Вот как? Я снова сажусь рядом. Он молчит, хотя я думал, он хочет что-то сказать. Некоторое время мы оба молчим, не шевелясь. Это начинает становиться скучным.
- Я буду защищать тебя. Ничего не бойся, - Надо было раньше сказать. Таким как он приятно слышать нечто подобное. Я беру его руку в свою. Слишком изящная для моряка, хотя кожа уже начинает грубеть. У Билли руки совсем не такие... Лицо парня ещё не высохло, но он улыбается. Я чувствую через ткань его тёплое тело. Оно ещё по-детски хрупкое и почти уродливо щуплое. Ничего общего с широкими плечами и рельефными мускулами нового фор-марсового. Надеюсь, однажды я увижу их так же близко... А этот паренёк и так здесь. И не возражает, когда моя рука гладит его от ладони до плеча, лишь немного вздрагивает, когда я задеваю бинты. Что-то в этом есть... Я пробегаю пальцами по бинтам вниз. Матросик морщится, но молчит. Если потом он решит донести или проболтается капеллану, наш капитан скорее всего предпочтёт замять историю.
- Наш капитан большой поклонник античной литературы... "Гнев богиня воспой Ахиллеса, Пелеева сына..." Читал? - это единственная фраза, которую я помню из всей "Иллиады" и уж тем более не вспомню кто там за кого мстил, но мальчишка весь просиял, а может быть даже понял намёк. В любом случае, ему должно понравиться, что у нас обоих есть образование. У обоих же, я прав?
- Конечно!.. Сэр.
Наш боцман хорошо тренирует новичкам память. Даже сейчас парень не забывает обращаться ко мне "сэр". Славно.
- Меня всегда привлекала свобода взглядов в античном мире. Во флоте она сохранилась... до некоторой степени. Я мог бы кое-чему научить тебя. Конечно, если ты не против.
- Я не против, сэр! Научите меня, сэр!
Он понял. Такая готовность почти отталкивает меня. Слишком уж просто... А научу ли я его чему-то, чему он в школе не выучился? Научу. В его взгляде помимо благодарности и собачьей преданности загорается почти детское любопытство.
- Уверен? Как твоя спина? - еще не хватало, чтобы он вскрикнул и сюда пришли. Запертая дверь спасёт от посторонних взглядов, но не от лишних подозрений.
- Вы поговорили со мной и мне уже лучше. Я справлюсь, сэр. Я сделаю всё, что вы хотите.
Он приподнимается. В его взгляде обожание. А ведь не так давно смотрел с настоящим ужасом. Если бы Билли так быстро поддался, неужели я бы и к нему испытал некоторое презрение? Но ютовый с самого начала выглядел жалким, а Билли уже оказался не так податлив. Или непонятлив? Да, должно быть непонятлив. Но может быть я смогу подобрать нужные слова. Ведь едва ли этот маменькин сынок ещё хотя бы сегодня утром он знал, на что согласится вечером. Всё-таки дело не только в его безволии, но и в моём умении убеждать. Улыбаясь этой мысли и замечая ответную улыбку, я провожу двумя пальцами по его губам. Нажимаю чуть сильнее, заставляя его приоткрыть рот. Он понимает, что от него требуется. Облизывает мои пальцы как самая настоящая собака. И взгляд собачий. Ничего, он повернётся и я не буду видеть его лица. Я смогу представить, что это Билли. Пусть с узкими плечами и слабыми руками. Однажды я смогу получить настоящего. Я хочу в это верить, потому что на самом деле этот парень ни к чёрту его не заменяет!
На койке мало места для двоих, но нам хватает. Мальчишка мягкий и податливый как горячий воск. И неглупый: прикусил край подушки, чтобы нас не услышали. В его только что зародившемся покорном обожании, которое ощущается в каждом его движении и вздохе, есть своя прелесть. Но чего я хочу, и что мне, при всём желании не удаётся, это представить, что со мной Билли. Он был бы совсем другим. Откуда-то я это знаю. И в какой-то момент это начинает меня злить. Я всё ещё помню о безопасности, всё ещё стараюсь не задевать окровавленные бинты, но чувствую, как во мне закипают злость и разочарование. Я не знаю и не хочу знать, чувствует ли их ютовый. Моя рука в бессильной ярости сжимает его запястье, я слышу приглушенный подушкой стон, и в следующий момент злость уходит. Я прижимаюсь щекой к щеке матроса. Мне слышно его сбитое дыхание. Кое-как перевожу собственное и отстраняюсь. Разгоряченное личико, с прикрытыми глазами, в профиль кажется вполне миловидным. Я стираю пот с лица тем самым платком. На мгновение запах создаёт иллюзию, что всё это время со мной был Билли. Я чувствую, как стирается и моё разочарование. Я уже убираю платок, когда мальчишка открывает глаза. Его взгляд кажется совершенно хмельным то ли от наслаждения, то ли от боли. Хотя скорее всего, ему просто мало что видно без очков. Слегка треплю его по щеке и он улыбается. В ответ этому Не-Билли я могу выдать лишь усмешку. Он сейчас не видит. Ему трудно повернуться. На бинтах расползаются новые пятна.
- Мне пора идти.
- Да, сэр, - его голос сейчас звучит сипловато.
- Я приду завтра.
Его улыбка становится неправдоподобно счастливой. Он снова закрывает глаза и опускает голову на подушку. Я поправляю свою и его одежду. Укрываю его одеялом. Смотрю, не осталось ли на полу и койке пуговиц или ещё какой-нибудь мелочёвки, которая могла бы нас выдать. Как будто всё в порядке. Вот теперь действительно пора идти. У себя в каюте я снова достаю платок. Я всё ещё не знаю, какой подход нужен к его прежнему владельцу, но думаю при случае повязать его сегодняшнему Не-Билли. Может быть тогда сходства будет больше.
Джек Воробей и все остальные, почему-то джен
***
Двадцать пятое марта тысяча шестьсот восемьдесят треть… или четвертого? Впрочем, неважно, к черту лишние подробности! Нечего сказать, хорошенькое начало года: один в дырявой шлюпке посреди океана. Оружия нет, еды нет, пресной воды нет, о роме даже думать больно – настолько его нет.
- В чем дело, капитан Джек Воробей?
- Пустяки, капитан Джек Воробей с каждым может случиться. Некто Барбоса, знаете ли, угнал у меня корабль. Он, конечно, об этом еще пожалеет в будущем.
- Но вы-то жалеете уже сейчас?
- Я? Да что вы! Чудесный восход, ветерок свежеет, воды в шлюпке всего по щиколотку, компас показывает на юго-восток. Жизнь прекрасна.
- А вы видите вон ту точку на горизонте, капитан?
- У меня отменное зрение, капитан. Это… это парус!
И не просто парус, господа, а целых две мачты, снизу доверху одетые парусами, и крепкое крупное судно – пара пушек на носу, больше ничего, ну конечно, торговец, - и люди на палубе, которые меня заметили и готовы принять на борт. Интересно, ребята, кто вы такие?
- Эй, на шлюпке!
Англичане, чудненько. Врать на родном языке все-таки куда проще.
Итак, меня принимают на борт, я изображаю несчастную жертву кораблекрушения, особенно налегая на то, что обезвожен, вот-вот отдам богу душу, глядите, уже помираю. Несчастные жмоты выделяют всего кружку воды и сухарь, после чего старик-шкипер берется за расспросы.
Как мое имя? Ну… э… Уильям. Прости, Уилл Тернер, просто первым попалось на язык. Но уж фамилию твою не возьму, извини, мы не женаты. Фамилия пусть будет Бадд, она мне вроде как подходит, м? Привлекательный мужчина в самом расцвете сил.
Что со мной приключилось? Ну вот, шли мы, значит, с грузом сахара с Ямайки, и вдруг шквал, мачты в щепки, в трюме течь, спустили шлюпки, кого раздавило, кто не успел запрыгнуть, кого смыло волнами, остался я один, бедный горемычный честный моряк.
Шкипер старый, и, понятное дело, чует крысу – но придраться ему не к чему.
- Крутишь ты что-то парень. Ну ладно, поработаешь пока матросом в счет проезда.
Миленько. Хотя - а чего я ждал? Что великолепному Джеку Воробью… то есть уже Уиллу Бадду уступят штурвал и капитанскую каюту? Ладно, бывают дни получше, и все они – впереди.
Шкипер тем временем набивает трубку и жалуется мне на меня же.
- …и нипочем не взял бы в экипаж, кабы не война.
Поддакиваю:
- Проклятая война, когда уже она кончится.
Ясное дело, какой торговец войны не боится? Вот и этот вздыхает и глядит уже не так хмуро, а вроде как с симпатией.
- Да, - говорит, - вашему брату хуже всего. Я староват, а тебя, красавчик, того гляди загребут на линейный корабль, служить во имя короля.
Черт его знает, что он называет «линейным», наверно, военный? Кстати, было бы неплохо, вооруженный корабль – он почти как красотка в соку: только и ждет настоящего мужчину, который знает, что с ним делать.
В общем, так вот я и становлюсь матросом на торговой посудине «Права человека». Что за название такое идиотское?
***
Стоит начаться неприятностям – и конца им не будет. Черная полоса, как говаривал Горилла Дик, который и сам был черен, как вакса, ему ли не знать.
Вчера выяснил, что мы идем в Бристоль и, можно сказать, почти туда пришли. Долго думал, как меня могло за одну ночь занести с Карибов к берегам старушки Британии. Ничего не придумал, потому что ответ: никак, и чего тут голову ломать.
Вообще странные вещи происходят вокруг. Оказывается, воюем мы с испанцами и французами, ну, ничего нового. Зато король у нас нынче какой-то Георг… странно, вроде бы, еще недавно был Яков… с другой стороны, не то чтобы я когда-нибудь внимательно следил за политикой. А если присмотреться, и корабль странный, в смысле, построен странно, и штаны у всех какие-то нелепые, и куртки кургузые. И мне поэтому все время кажется, будто я надрался до морских свиней, и все вокруг поэтому какое-то сдвинутое.
И матросы говорят:
- Хороший ты парень, Билли, только не от мира сего, будто с луны свалился.
С луны так с луны, а вот кто бы мне объяснил, почему сейчас июнь, а два дня назад был март. Точно март, клянусь «Жемчужиной»!
С другой стороны, команда – люди как люди, так себе компания, все больше старые огрызки да мальцы. С такими в море ходить – себя не уважать, видно, и правда вербовщики все смели подчистую. На этом фоне я, конечно, сияю... и даже продвигаюсь по службе. Старшина на гроте, лопни моя селезенка, и это мы даже до Бристоля не дошли.
И еще неизвестно, дойдем ли, потому что с наветренного борта приближается здоровенный корабль под военным флагом и дает сигнал лечь в дрейф. Шкипер не дурак, послушно спускает паруса и ждет шлюпку с гостями. А я смотрю на корабль и глаз оторвать не могу.
Море и небеса, вот это корабль! Громадина, громадина – и высоченный, у него же борта выше, чем квартердек моей «Жемчужины». И пушки, да на двух палубах, десять… двадцать… мамочки!.. Да ведь если по другому борту столько же, и на носу, и на корме еще - это будет семьдесят четыре пушки! И быстроходный, при такой-то парусности!
Я пропал, я влюбился. Я хочу этот корабль, господа.
***
Спасибо лейтенанту, не прошел мимо. Впрочем, мимо меня не пройдешь, не такой человек Джек… то есть Уилл, чтобы мимо проходить. Отменный матрос, находка для вербовщика.
И вот я уже стою на палубе «Неустрашимого», прекрасное название, господа, у вас есть вкус, когда он станет моим, обязательно сохраню это имя. Две сухопутные крысы, которых притащил вербовщик со мной за компанию, дрожат, а я стою весело, оглядываюсь.
И народу же на моем чудо-корабле! Может, сотни две наберется, а то и больше, и лица у матросов сплошь злые и унылые. Бодритесь, ребятки, вы еще не знаете, что сегодня вам выпал козырный туз. Я буду не я, если не уговорю вас поднять черный флаг и отправиться на Карибы. И клянусь якорем, мы будем грозой морей, вся Тортуга удавится от зависти, и Барбоса удавится, если я его не удавлю раньше. Но это в сторону, к этому мы еще придем, а пока ко мне пристает с допросом мрачный тип в черном, с хлыстом в руках. Всегда знал, что военный флот его величества – гадюшник, вот и первая гадюка, надо полагать.
- Имя?
- Уилли Бадд, сэр.
- Возраст?
- А черт его… Не знаю, сэр.
Удивился черный с хлыстом, хотя казалось бы – а что такого? В море годы не считают, так мне отец говорил еще когда мне лет шесть было… или восемь.
- Читать умеешь?
- Нет сэр. Петь вот могу. – Жди-жди, так я тебе и расскажу, что читаю на пяти языках. Мне еще, может, у вас тут карты красть и документы подделывать.
На автомате продолжаю врать, наплел им чувствительную историю, мол, моряк, сиротинушка, один как перст. Офицерские морды за столом расчувствовались, только черный тип продолжает буравить взглядом. И так знакомо смотрит, просто дежа вю… Чьи же такие глаза-то? Ну, ясно – Дэви Джонса, вот чьи. Только щупальцами вокруг пока не обросли.
Теперь я знаю, кто на моем корабле самый опасный человек. После меня, конечно.
***
Перебросился парой слов с командой – атмосфера отличная, то что надо! Порка, килевание, боцман – скотина, кормят бурдой, капралы – собаки злобные. Ничего, братцы, говорю, это ж военная служба. И с удовольствием слушаю, как они посылают эту службу – кто в жопу, кто к дьяволу.
Но тут подрывную беседу приходится прервать, потому что нелегкая приносит черного типа, который, оказывается, на корабле служит каптенармусом. Зыркает исподлобья: может, услышал что, может, почуял, с такого станется.
- Фор-марсовый, сюда!
Подхожу с улыбочкой – мол, что вы сэр, я ж ваш самый верный поклонник и друг. А он чуть не плюется:
- Ты на военном корабле, а не в борделе. Снимай с башки красный платок.
Вот же дался ему платок! Снимаю, уже снимаю, сэр. Что уставился? Конечно, шевелюра, конечно, во все стороны, а иначе зачем бы я его носил, как думаешь?
Ну, сглотнул он, губы поджал, платок отобрал, сволочь, и говорит:
- И бусы эти с волос долой. Из бороды тоже. Ленты снимай. И эту костяную штуку тоже - убрать.
Снимаю, снимаю, снимаю… ай! Зацепилось же за волосы… Снимаю-снимаю, уфф, все, почти все. У каптенармуса полны ладони моих побрякушек, ребята ржут за спиной, я похож – сердцем чувствую – на растрепанную морскую ведьму. Что, доволен теперь?
Похоже, доволен: молча ушел и амулеты все мои утащил, вот же вражина. Ничего, попользуйся. Бусы тебе особенно пойдут.
Ребятки шепчут:
- Это Тощий франт, с ним не шути, - и я понимаю, где тут собака зарыта. Не может этот хмырь вынести что на борту второй франт завелся.
Ладно, а с волосами что теперь делать? Буду плести косу.
***
Сидим после вахты в кубрике, жуем табачок, травим байки. Продолжаю потихоньку настраивать ребят на бунт, Спасибо, Гектор Барбоса, за науку, я теперь вашими путями - да к капитанскому мостику. Народ дозревает, но давить пока рано, лучше песню споем. Слыхали, ребята, про русалку и кракена?..
Вот нежные какие матросы на моем «Неустрашимом»! Сидят все красные, как перец, хихикают в кулаки, как мальчишки, у которых первый раз на девку встало. Не ожидал. Ну, ладно, ну вот вам что полегче, про шлюху с Тортуги и торговца жемчугом…
Понял, что вербовщики, похоже, натащили в экипаж благородной публики – и нравы теперь в кубрике соответственные. Почти как, мать его, в дамском салоне. Что же они тут пели раньше, интересно, пока меня не было?
Ага, вылез некто Дональд и затянул куплет… ну ничего, так тоже можно, в детстве и я такое певал. Подтягиваю, чтобы не портить настроение компании. А все-таки надо бы морячкам поскорей просолиться, что за барышни?
Сижу, значит, пою, скучаю… и тут к моим вещам подгребает местный капрал – крысья рожа, и руку в сумку сует. Прямо один к одному тут начальнички – один днем раздел, другой вечером грабит. Ладно, в мешке все равно нет ничего, зато вот у меня в голове есть идея. Подогреем-ка немного народ: всего и дел, что поймать вора за руку и заорать обиженно:
- Ребята, нас грабят! – И раз-два, начинается свалка, склока, общая драка. Давай-давай, бей его, бей, что смотреть-то?
Тут прибегает наш Дэви Джонс с охраной, и весьма профессионально, я бы даже сказал, с известным изяществом разгребает кучу-малу на палубе. В самом низу лежит капрал, уже и не дышит почти. Или не почти?.. Мда. Нет, все-таки дышит, живучий оказался. Матросы мнутся, каптенармус ищет виновников, старый Датчанин объясняет что и как, а я в сторонке стою, манжет поправляю. Я ли не самый смирный на корабле, сэр? Ничего не делал, никого не бил, прям образец благолепия.
Каптенармус пилит меня глазами, и что-то мне подсказывает, что ему очень хотелось поймать матроса Бадда на драке. Обожаю этих интриганов с первой палубы, они очевидные, как сахар в супе. Что дальше будет? Попытка подкинуть компромат, тайные угрозы или подкуп?.. Посмотрим, а пока - нет, голубчик, все же ты не Дэви Джонс, не дорос еще. Объявляет отбой и уходит мрачный, как туча.
***
Наконец-то кончается черная полоса - сегодня утром взял со своими первый приз, французский кораблик, почти такой же красавец, как мой «Неустрашимый», но все-таки поплоше. А дело было так: мы сперва долго гонялись за ним в тумане, палили без толку, потом попали в штиль, и капитан на мостике только что рыдать не принялся: упустили француза! Стою я с абордажной саблей в руке (хорошие у них тут сабли, кстати) и спрашиваю второго лейтенанта со всей почтительностью:
- А что же, сэр, вылазку не будем устраивать? Самое время – туман, ни ветерка, и всего-то полторы мили на веслах.
Поглядел на меня как контрабандист на таможенника и побежал на мостик. И почти сразу объявляют: шлюпки на воду, веслами не греметь. Выдал там, конечно, идею за свою, это всегда так делается, да и ладно, первородством мериться не будем. А мне сейчас важно как-нибудь исхитриться и попасть в первую шлюпку, чтобы он там в ходе вылазки бед не натворил. Что за жизнь! Корабль, можно сказать, мечта любого флибустьера, а плавают на нем просто дети какие-то, всему учить приходится.
Но в конце концов все отлично устроилось, французы оказались такие же олухи, как наши, абордажного боя не ждали, и даже матросов, кроме вахтенных, загнали на нижние палубы. Можно сказать, сдали корабль как подарочек, только что лентой не перевязали. Капитан наш этот подарочек сразу в Англию отправил, похвастаться - и команду на него из наших поставил, и двух офицеров туда отослал – скатертью дорога.
А вечером на «Неустрашимом» выдали нам в награду тройную порцию грога, ребята разошлись, и стало понятно, что можно начинать.
- А что, - говорю, - вот так бы каждый день: подрался, взял добычу, выпил… Офицеры только тут лишние. Сколько на том французе одной казны было – а мы что с нее поимели? Шиш да грош, да и тот когда еще выдадут.
- Точно, - кричат, - Красавчик, правду говоришь! Офицеров долой!
И заваривается каша.
***
А поутру только и остается что отправить капитана с офицерами в лодочках на берег – вон он, виднеется, можно сказать, курортная прогулка по морю, и нечего жаловаться. Другой бы всех ножом по горлу, и за борт. Так что помните доброту Джека Воробья… ну, то есть Уилли Бадда.
Каптенармуса с капралами туда же… А он вдруг поворачивается ко мне и говорит – мол, желаю остаться и служить под вашим командованием, капитан Бадд. Свихнулся, что ли?
Нет, не свихнулся, верно рассуждает: на суше его живо под суд отдадут за то что бунт прошляпил. Не капитана же, в самом деле, на рею вздергивать. Он как-никак благородных кровей, и туфли у него лаковые. Логично, логично… Черт его знает, этого Клэггарта, может, мы с ним даже подружимся.
Может, я его на настоящего Дэви Джонса натравлю, когда время придет?
@темы: ПКМ, фанфики, Билли Бадд, Пираты Карибского моря